Светлана [сборник] - Василий Андреевич Жуковский

милый,

Где цветет она.

Но стучится к ней напрасно

В двери пилигрим;

Ах, они с молвой ужасной

Отперлись пред ним:

«Узы вечного обета

Приняла она;

И, погибшая для света,

Богу отдана».

Пышны праотцев палаты

Бросить он спешит;

Навсегда покинул латы;

Конь навек забыт;

Власяной покрыт одеждой,

Инок в цвете лет,

Неукрашенный надеждой

Он оставил свет.

И в убогой келье скрылся

Близ долины той,

Где меж темных лип светился

Монастырь святой:

Там — сияло ль утро ясно,

Вечер ли темнел —

В ожиданье, с мукой страстной,

Он один сидел.

И душе его унылой

Счастье там одно:

Дожидаться, чтоб у милой

Стукнуло окно,

Чтоб прекрасная явилась,

Чтоб от вышины

В тихий дол лицом склонилась,

Ангел тишины.

И дождавшися, на ложе

Простирался он;

И надежда: завтра то же!

Услаждала сон.

Время годы уводило…

Для него ж одно:

Ждать, как ждал он, чтоб у милой

Стукнуло окно;

Чтоб прекрасная явилась;

Чтоб от вышины

В тихий дол лицом склонилась,

Ангел тишины.

Раз — туманно утро было —

Мертв он там сидел,

Бледен ликом, и уныло

На окно глядел.

Доника

Есть озеро перед скалой огромной;

На той скале давно стоял

Высокий замок и громадой темной

Прибрежны воды омрачал.

На озере ладья не попадалась;

Рыбак страшился удить в нем;

И ласточка, летя над ним, боялась

К нему дотронуться крылом.

Хотя б стада от жажды умирали,

Хотя б палил их летний зной:

От берегов его они бежали

Смятенно-робкою толпой.

Случалося, что ветер и осокой

У озера не шевелил:

А волны в нем вздымалися высоко,

И в них ужасный шепот был.

Случалося, что, бурею разима,

Дрожала твердая скала:

А мертвых вод поверхность недвижима

Была спокойнее стекла.

И каждый раз — в то время, как могилой

Кто в замке угрожаем был, —

Пророчески, гармонией унылой

Из бездны голос исходил.

И в замке том, могуществом великий,

Жил Ромуальд; имел он дочь;

Пленялось все красой его Доники:

Лицо — как день, глаза — как ночь.

И рыцарей толпа пред ней теснилась:

Все душу приносили в дар;

Одним из них красавица пленилась:

Счастливец этот был Эврар.

И рад отец; и скоро уж наступит

Желанный, сладкий час, когда

Во храме их священник совокупит

Святым союзом навсегда.

Был вечер тих, и небеса алели;

С невестой шел рука с рукой

Жених; они на озеро глядели

И услаждались тишиной.

Ни трепета в листах дерев, ни знака

Малейшей зыби на водах…

Лишь лаяньем Доникина собака

Пугала пташек на кустах.

Любовь в груди невесты пламенела

И в темных таяла очах;

На жениха с тоской она глядела:

Ей в душу вкрадывался страх.

Все было вкруг какой-то полно тайной;

Безмолвно гас лазурный свод;

Какой-то сон лежал необычайный

Над тихою равниной вод.

Вдруг бездна их унылый и глубокий

И тихий голос издала:

Гармония в дали небес высокой

Отозвалась и умерла…

При звуке сем Доника побледнела

И стала сумрачно-тиха;

И вдруг… она трепещет, охладела

И пала в руки жениха.

Оцепенев, в безумстве исступленья,

Отчаянный он поднял крик…

В Донике нет ни чувства, ни движенья:

Сомкнуты очи, мертвый лик.

Он рвется… плачет… вдруг пошевелились

Ее уста… потрясена

Дыханьем легким грудь… глаза открылись…

И встала медленно она.

И мутными глядит кругом очами,

И к другу на руку легла,

И, слабая, неверными шагами

Обратно в замок с ним пошла.

И были с той поры ее ланиты

Не свежей розы красотой,

Но бледностью могильною покрыты;

Уста пугали синевой.

В ее глазах, столь сладостно сиявших,

Какой-то острый луч сверкал,

И с бледностью ланит, глубоко впавших,

Он что-то страшное сливал.

Ласкаться к ней собака уж не смела;

Ее прикликать не могли;

На госпожу, дичась, она глядела

И выла жалобно вдали.

Но нежная любовь не изменила:

С глубокой нежностью Эврар

Скорбел об ней, и тайной скорби сила

Любви усиливала жар.

И милая, деля его страданья,

К его склонилася мольбам:

Назначен день для бракосочетанья;

Жених повел невесту в храм.

Но лишь туда вошли они, чтоб верный

Пред алтарем обет изречь:

Иконы все померкли вдруг, и серный

Дым побежал от брачных свеч.

И вот жених горячею рукою

Невесту за руку берет…

Но ужас овладел его душою:

Рука та холодна, как лед.

И вдруг он вскрикнул… окружен лучами,

Пред ним бесплотный дух стоял

С ее лицом, улыбкою, очами…

И в нем Донику он узнал.

Сама ж она с ним не стояла рядом:

Он бледный труп один узрел…

А мрачный бес, в нее вселенный адом,

Ужасно взвыл и улетел.

Алонзо

Из далекой Палестины

Возвратясь, певец Алонзо

К замку Бальби приближался,